Большая белая дорога

стихотворения

Незримо предваряет век
Нерукотворный свет Фавора,
Взойти туда назначен миг
Преодоления земного.

Отмерен будет этот путь
Ни сколько счетом и дыханьем,
Но - словом из высоких уст,
Но хлебом, Божьим подаяньем.

+ + +

Под небом, свитком снегопада,
Земля, похожая на скит,
Молитвенно себя таит
Для белоснежного наряда.

И большего уже не надо,
А меньшего и не дано:
Внимать тому, что суждено,
И славословить это благо.

+ + +

И речь, что дивна и проста
Молчаньем будущего века,
Для слышащего незаметно
От древа крестного взросла,

И время - протяженный миг
Дарованной тебе свободы
И чистоты увидеть Бога -
И свой в тот час увидеть лик.

+ + +

Большая белая дорога
Среди замерзших тополей,
У незнакомого порога
Не повстречали мы людей.

Как будто серые шинели
На грязном тающем снегу
Сокрыли белые метели
В живом еще вчера лесу.

Как будто серые шинели
Остались в памяти моей -
Они давно уже истлели
Под сенью снеговых полей.

Так помниться совсем немного,
И очертанья лиц смутны...
Большая белая дорога,
Такие маленькие мы.

+ + +

Суть прозябания земного
И восхожденья из земли,
Хотя решимости немного,
Но в сердце нужно пронести.

Там, за границею янтарной,
Пределом царским золотым,
Не будет вовсе легкой славы
Отдохновение и дым.

И в Царство нет пути иного:
Предвечным Словом крепок стих
Во благовестии святого
И в умовеньи ног чужих.

+ + +

Тот час никак не угадать,
Но, словно дар, однажды встретить,
И благодатно осознать,
Что Рождество одно на свете.

И вечной длительностью дня
В границах этого же мира
Вкусить пасхального плода
Из рукотворного потира.

+ + +

Неведом Пушкин. Нет к нему возврата.
И ныне землю не согрели
Снега, которыми богаты
Те дивно чистые метели.

Неведом стиль. И беспримерны
Свершенья наши и потери,
Которым мы не зря, наверно,
Еще верны на самом деле.

Неведом слог. И то понятно,
Что неизвестно время жатвы
В губернии в какой-нибудь, в Перми,
О, Господи, не приведи! -

В соблазн искусного плетенья
Простейших фраз, ведь их обитель
Сокрыта сном. Там лишь метели.
Там станционен был смотритель.

+ + +

Заходит плененное солнце
В оковах пейзажа земных
И луч свой последний весомо
Роняет на добрых и злых.

Быть может не все мы пропали,
Не всякий уж вовсе погиб,
Есть место и светлой печали,
И скатертью белой накрыт

В обители отчей для пира
Тот стол, где есть место для нас,
И выше душевного мира
Нет дара в решающий час.

Пусть тает в полуночи небо,
Его тем оправдана синь,
И голос дрожит незаметно
Пред "Слава Святей" и "Аминь".

+ + +

Двадцатый век от Рождества,
Сады, цветущие весною,
И гул пасхальный торжества
Над пробудившейся землею.

Над звездами иных могил,
Где темен сон непросвещенных,
Над именами тех, кто был
Гробов добычей повапленных,

Над жертвою и палачем -
Свет торжествующий незримо
И вечностию напоен
Глас огнезрачных серафимов.

+ + +

Довековая тишина
Во глубине Руси святой
Скрывают сонм имен златой
Как града Китежа стена,
Куда нет видимых дверей,
Где храмы час свой ожидают
И наш синодик поминают
Как список воинских потерь.

+ + +

Шел лесом Георгий Иванов
И не нашел мухомора.
Обидно тут стало, досадно,
И больно, честное слово.

Георгий Иванов был гений.
А может быть, просто поэт -
Прошедших неясных мгновений,
Рейтуз, золотых эполет.

Там, где-то в России, в безбожье,
В Тамани, остался звон шпор,
И только в лесу под Парижем
Не рос ни один мухомор.

+ + +

Свободен путь под Фермопилами
Уже какую сотню лет,
А над российскими могилами
Небесный тяжелеет цвет,
Когда за горя океанами,
Где кровь в воде растворена,
Уже не скрыта за туманами
От нас блаженная страна
С ее цветущими могилами,
Где сонм свидетелей святых,
Где тайно, избранными силами,
Нерукотворный царствен стих.